Фабула: в 1727 году молодого геодезиста Михайло Гвоздева направили исследовать Дальний Восток под руководством Афансия Шестакова. К базе экспедиции в Якутске добирались чуть больше года, обрастая людьми (в том числе каторжными) и дополнительным руководителем (Дмитрием Павлуцким). Дальше Павлуцкий пошёл в Анадырск, Шестаков в Охотск, где и сгинул в схватке с немирными коряками. Оставшаяся часть его команды направилась на Камчатку перед тем, как отправиться искать Большую Землю. На Камчатке пришлось чинить судно и зимовать.
В конце июня 1731 года «Св. Гавриил», наконец, пошёл в сторону Нижнекамчатска – заготовить провизии, забрать почту и товарищей.
А дальше начинается Дикий Запад
Казаки – как мы увидели – были суровыми людьми, которые довольно круто обходились с окружающими. Ещё бы: это колонизаторы, конкистадоры, от которых государство требовало золота мягкой рухляди (так в старые времена называли пушнину). Добывали её под стать конкистадорам: где закон обязывал брать с одного человека одну шкурку соболя, казаки брали четыре, причём одну называли «беляк», т.е. белый (официальный) налог, три других – «чещиной», от русского «честь казне» или «чёрный сбор». Чещина шла самим казакам. Часто вместо четырех реально с человека брали десять и больше шкурок, потому что принесённые ительменами (так называли ранних жителей Камчатки) меха «браковались», и казаки говорили: «такими плохими шкурами надо втройне платить». «С них же летом и осенью збирали юколу (сушеную рыбу), гусей, траву сладкую (такой местный вид борщевика), кипрей (иван-чай), нерпичьи кожи (даже не думайте об этом) и прочее, где какой промысел бывал, а у кого чего дать не было, у того детей и жену за чещины бирали, которых держали у себя в холопстве». Цитата из «Описания Земли Камчатской» Степана Крашенинникова конца 18 века.
Традиция двойного побора не вчера родилась и объясняет, почему прибывшие из столиц госслужащие так круто обходились с местными сборщиками и не любили слишком самостоятельных казаков. Берега не надо терять. Более того, местные жители играли в игры: договаривались сами за своих людей привозить налог, чтобы избежать двойного побора и себе иметь выгоду. Есть мнение, что местному тойону Фёдору Харчину (крещёному сборщику налогов) Беринг в 1730 году обещал за помощь с погрузкой и транспортировкой судна освободить его людй от ясака на год. Только казаки про то либо не ведали, либо решили, что Беринг не вправе давать подобные обещания. Летом 1731 года в Нижнекамчатском остроге произошёл бунт. Как раз в это время там и оказался Геодезист Гвоздев. В самой гуще событий.
Как это было
9 июля «Св. Гавриил» достиг устья р. Камчатка. Намечалось, пополнив запасы провизии, плыть к Анадырскому устью, откуда часть команды должна была отправиться в острог к Павлуцкому (вы его ещё на забыли? Это второй, а теперь единственный полноправный руководитель экспедиции), а другая – идти к Большой земле (как заповедовал покойный атаман). Послали к приказчику в острог запрос на 2000 штук юколы, 1000 — солёной красной рыбы, и пятерых толмачей (переводчиков брали из местных жителей, которые умели объясняться по-русски). Приказчик ответил, что «никаких рыбных припасов и кормов не имеется», самим не хватает: «с великою нуждою малинкою рыбкою». Могут отдать только муку, которая после Беринга осталась.
В то же время (это я снова цитирую современников) тот же самый приказчик (который сказал, что еды нет) послал камчадальских баб неволею по ягоды, что камчадалам за великую досаду показалось. Помните про «чещину»? Так что камчадалы обратились к тойону Фёдору Харчину, тот пошёл разбираться. Зарезал ягодного сборщика и его жену, выразел все летовья казаков по дороге и захватил Нижнекамчатский острог, попутно сжигая окружающие его постройки. То есть возмутились новым побором, пришли и вырезали весь форт. Чем не дикий Запад?
«Из служивых спаслося малое число, которые.. штурману Генсу с товарищами об измене иноземческой объявили» (так пишет Крашенинников). Казаки посоветовались и решили помочь отбить острог и наказать восставших. Для взятия острога были отправлены Спешнев да геодезист Гвоздев и с ними 60 человек. После рекогносцировки Гвоздев послал за пушками и мортирами, имевшимися на корабле, а сам покуда разговаривали они иноземцов, чтоб без бою здалися… Те не сдались, да пушки подсобили. Вот так вот сходили за ягодами. Там и остались зимовать – снова не успели в Анадырск.
Большая Земля
Весной 1732 года подул свежий ветер: «велено… общо со штюрманом и подштюрманом на боте „Гавриле” кругом Камчатцкого носу к Анадырскому устью и против Анадырского носу, которая называетца Большая земля, проведать острова, коликое число оных, и на тех островах люди какие имеютца ль осмотреть» .
Если смотреть по современной карте, путь получается несколько иной:
И пришла ещё одна очень крутая новость для нашего главного героя: штурмана Генса официально отстраняли от командования. Видимо, истории о том, как он не сработался с людьми, дошли и до руководителя в Анадырске. Тот писал: «ты ж, штурман, живучи на Камчатке, вступаешь не в свои дела… и жил в камчедальских острогах праздно, токмо исполнял свои бездельные прихоти, а к пользе посланной партии ничего не учинил». Руководство экспедицией ложилась на плечи подштурмана Фёдорова, его заместителя. Только вот он был очень нездоров (как мы помним). Теперь на ноге была огромная язва (от которой он и умрёт через год), Фёдоров не мог вставать и ходить самостоятельно.
Заниматься приготовлениями выпало Гвоздеву: с мая по июль 1732 года он проверял состояние судна, проводил ревизию всей мореходной части. Встал вопрос: если оба штурмана больны, то кто будет навигатором? «А сего июля 8 дня отправляюсь я в показанной морской путь со служилыми людьми. И по получении сего письма тебе, штурману, к означенному числу к морскому пути быть в готовности, а буде от болезни своей не выздоровел, то тебе к нам ответствовать письменно сего ж числа» – писал Михаил штурману. Генс сказался больным и пришлось перенести на судно Фёдорова 23 июля 1732 года. Время поджимало: надо было управиться до осенних ветров.
5 августа Гвоздев с командой на шлюпке высадились на побережье севернее залива Лаврентия (на Чукотке). Увидели «место пустое», небольшую речку, стадо оленей и двух местных жителей. Наполнили две бочки водой, добыли двух оленей. С местными жителями поговорить не удалось: те убежали. Дальше отправились к югу искать острова, как предписывал приказ: но островов не нашли. Кстати, тут следует вспомнить, что судно парусное: если ветер дует неблагоприятный, то сиди у берега, жди погоды.
17 августа погоды дождались и пошли на восток – к острову, который называется сейчас остров Ратманова. Оттуда к ним приплыли на байдарках «чюкчи зубатые», а жильё их — «самой Чюкоцкой нос».
20 августа встали на якорь на другом острове: Крузенштерна (Малый Диомид). Никого не обнаржуили.
21 августа 1732 года «пополуночи в 3-м часу стал быть ветр, подняли якорь, парусы роспустили и пошли к Большой земле, и пришли ко оной земле, стали на якорь». Большой Землёй Америку в то время не называли. Это мог быть, в представлении Гвоздева и его товарищей, большой остров. На земле увидели жилые юрты. Экспедиция далее направилась на юг вдоль побережья, увидев, что «не остров, но земля великая, берег желтого песку. Шилья юртами по берегу и народу ходящего по той земли множество. Лес на той земле великой: лиственичник, ельник и, и оленей многое число». Спустились до на юг острова Кинга, после чего повернули назад: «Св. Гавриил» стало относить от берега. Начиналась осень.
Через некоторое время казаки (опять демократия!) обратились к Гвоздеву с предложением вернуться на Камчатку, поскольку «приходит де время позднее и ветры бывают усильчевые». Матросы, мореход и служилые люди составили коллективное письменное прошение «за своими руками» и подали его геодезисту. Есть предположение, что к этому моменту формальный руководитель – подштурман Фёдоров был настолько болен (он даже не мог стоять свои вахты, что поначалу скрывал), дефакто Гвоздев был единственным капитаном. Опасения матросов были не напрасны: через несколько дней на боте «великою погодою» сломало мачту. Через месяц 28 сентября «Св. Гавриил» добрался до Камчатки.
Контакты с коренными американцами
Историю о первом контакте европейцев с жителями Аляски мы знаем из рапорта геодезиста Гвоздева, а подробности, что забавно – из доноса. Накануне отплытия в сторону Камчатки с острова (Кинга) на одноместной байдарке (кухте) к судну приблизился эскимос, с которым, наконец, удалось пообщаться про Большую землю. Лодка его была «вся коженая и верх коженой, только что сесть в ней человеку одному; и на нём надета па платье рубашка, сшита из кишек китовых и обвязана кругом его кухты руки и около головы, чтоб вода не залилась». Через толмача гость сказал, что на Большой Земле живут «наши ж чюкчи», а лес там «также из ели», а из зверей «имеютца олени, куницы, и лисицы, и бобры решные». Кстати, забавный факт: толмач был из русских чукчей – но прекрасно мог объясниться с братьями-эскимосами с Аляски. Что для европейца «открыл Америку», то для местного населения в порядке вещей.
А теперь сюжет из доноса: эскимосу Гвоздев бросил в подарок «игол, наперсков и других полезных вещей». Тот взял, а в ответ оставил на воде «из рыбей кожи пузырь». В пузыре «гостинца явилось: две парки куньих, три лисицы сиводушетых, да лисиц же красных з десять». По сообщению матроса-доносителя, «те парки» и лисиц Гвоздев и подштурман разделили между собой, так как «подарок» они собрали из собственных средств. Тот же казак утверждал, что экспедиция высаживалась на одном из островов и привезла «битых оленей 10 или 20… и пыжиков довольно», которых и разделили на 40 паёв так, что каждому члену экипажа досталось «по два и по три места». А вот 100 пудов «рыбей кости, имянуемой моржевые зубья», которую видимо выменяли у кого-то, делили только с теми, кто уезжал на промысел. Обидно.
Начальник Камчатки
Мало совершить открытие, выжить и вернуться. Это надо ещё и зафиксировать. По возвращении на Камчатку Гвоздев должен был составить подробный отчёт о путешествии и отослать его начальнику: Павлуцкому. Дальше начинаются чудеса.
Подштурман Фёдоров отказывает в совместном составлении рапорта и говорит, чтобы Гвоздев в его дела не лез, а сочинял свои ландкарты. Морские карты – мол, дело штурмана. А Гвоздев не может составить карту, поскольку, по его словам, в судовом журнале пропущены данные по нескольким вахтам, которые нёс Фёдоров (забыл занеси). Получается – никто не знает, где именно в какой день находилось судно. GPS ещё не придумали: курс «тащили за собой», записывая смену направления каждые полчаса, время от времени сверяясь по широте, определённой с борта (это если было видно солнце и звёзды и не очень качает). Вот так вот получается: поход есть, а карты нет. Потому что штурман с тобой не разговаривает.
19 декабря 1732 г. Гвоздев отправляет Павлуцкому свою часть рапорта: «в каких местах были и на которые выезжали, и на тех островах какие имеются люди, и обо всём показанном морском походе… тако ж и о издержанных в морском тракте припасах». К рапорту он прилагает вахтенный журнал («лахбух»). Поскольку начальника в остроге не оказалось, документы отсылают в якутскую канцелярию, где их, вероятно, принимают на длительное безответственное хранение. Самому Гвоздеву велят оставаться в Нижнекамчатске, чтобы помогать новоназначенному руководству восстанавливать сожжённый острог (помните лето 1732 года?), а судно передать штурману Генсу, чтобы тот шёл на нём в Охотск и исполнял свои штурманские обязанности.
Ни дня без конфликта. Тот самый матрос Петров, что пытался взять на себя командование в Тауйске «всенародно извещал нам словесно на геодезиста Гвоздева, что де он, Гвоздев, морит ево, Петрова, под своим караулом голодною смертию и не велит ево из ясачной избы выпущать ни на малое время, разве кроме телесныя нужды; а я де на нево показал по важному делу и ныне де умираю голодной смертию, не кормит и в мир не отпускает». Ну, то есть мужик, которого держат в колодках за попытку бунта утверждает, что это над ним издеваются, потому что он вскрыл некую коррупционную схему. Матроса отправили в Охотск, а вместе с ним служилого человека Илью Скурихина, который на розыскном съезжем дворе «крычал», что знает «важное дело» на ботового дела подмастерья Ивана Спешнева. Если ты единственный геодезист на Камчатке – тебе не избежать дополнительной организационной нагрузки. И вот получается: тебе нужно отстраивать поселение, искать еду, отчитываться перед руководством, а в то же время штурман требует с тебя людей и припасов – которые как ему кажется первому ему должны причитаться. Налицо конфликт интересов. Конфликт с Генсом усиливался. Кстати, по поводу припасов: голод был такой, что даже беглые колодники из-за «кормовой скудости» на Камчатке выпускались «для прокормления на поруках». Спешнева, как ещё одного толкового специалиста направили в Большерецкий острог, а Гвоздев остался руководить Нижнекамчатским.
Про встречи
Начальник охотского порта Скорняков-Писарев, которому отчитывался Гвоздев, был большим сподвижником Петра, впавшим в немилость после его смерти, но что важно – он в своё время занимал пост директора Морской Академии и Навигацкой школы в тот период, когда Гвоздев там учился. Сплошные свои люди на этом Дальнем Востоке. На Камчатке, чтобы можно было прокормить, оставили всего шестьдесят человек. Прочих направили на материк. А оттуда прислали начальника – майора Мерлина. Тот снял Спешнева и Гвоздева с руководящих должностей (подозрительно, что на них так много жалоб). Два года всё было спокойно. Жизнь налаживалась. А в 1735 году Генс, Спешнев и Гвоздев были с Камчатки отправлены в Иркутск «по важному делу» доносы на них от матросов и других людей, отправленных в колодках два года назад были, наконец, рассмотрены.
Следственные действия для наших героев заняли ещё три года. Хорошая новость: всех в итоге оправдали. Доносчиком оказался матрос Петров (тот самый, который пытался самовольно руководить после смерти Шестакова). В 1735 году он отказался от своих показаний, не вынеся пыток, однако для порядку и проверки следствие длилось ещё три года. Штурман Генс не дождался оправдания – умер от болезней в Иркутске.
О важности держать бумаги в порядке:
По причине оправдания Генса – после его смерти его жалованье за все годы экспедиции администрация решила выплатить его вдове Марии Генс: а ну как её супруг оказался кому-то должен? Так только в 1742 году жалованье было выплачено, да и то, никто так и не смог установить, остались ли за покойным штурманом долги и неустойки или нет.
Вторая Камчатская
Гвоздева в 1738 году, после оправдания по делу, вновь отправили в Охотск. Карьера геодезиста начиналась блестяще, но теперь ему было ближе к сорока, у него застарелая цинга и слабые легкие, очередной положенный чин (а соответственно повышение жалованья) он не получил из-за того, что находился под следствием. Всё это время в Охотске активно шла работа Великой Северной экспедиции под руководством Беринга. Строились в суда, которые должны будут найти путь в Америку (Святой Пётр и Святой Павел, по которым будет назван Петропавловск-Камчатский). Неужели проживающий там же Гвоздев с его Большой Землёй, открытой ещё в 1732 году, никого не интересовал? Поначалу не интересовал. А потом заинтересовал: повод подвернулся.
Тот рапорт о путешествии, который Гвоздев отправил в 1732 году был, видимо, положен в стол в Якутске (история его не сохранила). А вот в апреле 1741 г. ссыльный (один из доносчиков) заявил в канцелярии Охотского порта, что ходил в 1732 г. к берегам Аляски с Михайло Гвоздевым. К берегам Аляски, очень любопытно! Начальство заинтересовалось. И попросило Гвоздева составить карту своего плавания. Снова Гвоздеву пришлось отказать: карту без вахтенного журнала составить невозможно. У покойного уже Фёдорова ничего не спросишь. Но письменный отчёт предоставил. Шпанберг – один из главных людей Камчатской экспедиции, этим отчётом очень заинтересовался и начал готовить почву для повторного плавания по маршруту Гвоздева «выяснить, нет ли за островами и Большой землёй земель и островов с людьми, о которых здесь неизвестно, и на оных какие ж имеютца народы и под чьею державою» .
Выбивать новую экспедицию – дело хлопотное и долгое, а летом 1741 года геодезист Гвоздев был зачислен в состав Второй Камчатской экспедиции в южный отряд Шпанберга. До 1743 года он успешно занимался картографированием береговой линии Охотского моря и Курильских островов. В море он провёл больше 6 месяцев.
Кстати, сытно ли жилось в экспедиции? Что по деньгам и провизии?
Ведомости сообщают, что Гвоздеву: «начислено к оплате 32 руб. 1 коп»: это паёк, который рассчитан на «сухарей за 3 пуда – 24 фунта; пива за 67 вёдер 4 кружки, крупы гречневой, крупы овсяной, гороха, масла коровья, мяса говяжьего, вина простого за 52 чарки, соли за 3 фунта 66 золотников, рыбы сухой за 39 фунтов, уксуса за 473 кружки»
А вот что удавалось купить: 30 сентября Гвоздев закупил на октябрь муки 1 пуд 20 фунтов, сухарей 10 фунтов, крупы 5 фунтов, соли 2 фунта. Что касается мяса: однажды встречена запись о сборе с офицеров денег «за розданной живой скот». Штурман М. Петров, констапель И. Бобовский, М. Гвоздев и писарь А. Шубинский в октябре совместно оплатили 4 рубля 24,8 копейки «за одну скотину».
Гвоздев, как опытный специалист, всю жизнь проведший между Охотском и Камчаткой был нарасхват. Шпанберг был им доволен и приложил характеристику для присвоения геодезисту очередного чина (он вообще не для всякого такое делал): «представляю, что б он, Гвоздев… повышен был рангом с трактаментом по тому рангу е. и. в. жалованья с тех чисел, с которых равные ему в тот же ранг пожалованы и е. и. в. жалованье получать начали». Помимо того Шпанберг будет готовить новую экспедицию к Большой Земле по путешествиям 1732 года. Даже карту составит: неожиданно всплывет «приватный журнал» покойного подштурмана Фёдорова, по которому можно было хотя бы приблизительно восстановить маршрут судна в 1732 году. Наконец, Гвоздев на карте отметит земли, которые видел. Эта карта в переписи стала известна как карта Шпанберга-Гвоздева.
Увы, новой экспедиции не суждено было случиться. 4 сентября 1743 г. был подписан царский указ приостановить деятельность Второй Камчатской экспедиции. Командирам предписывалось «из-за крайнего в Иркуцкой и Енисейской провинциях хлебного недостатку до будущего указа в морские вояжи более не ездить». Потому что господа учёные объедают местное население. А Гвоздев – продолжил свою службу по геодезической специальности: в Охотске, потом в Томске и, наконец, Иркутске. В 1758 году он попросил «от геодезических произвожденей уволить и от службы отставить… из-за болезней, старости и долговременных трудов». Потому что все приключения, если они заканчиваются благополучно, скучно завершаются старостью.
Начало: Как геодезист Гвоздев не открыл Аляску. Часть 1
Предыдущая публикация: Как геодезист Гвоздев не открыл Аляску. Часть 2
Предыдущая публикация: Как геодезист Гвоздев не открыл Аляску. Часть 3
Источник: блог Лига историков