Лука Алексеевич Воронин (1765— год смерти неизвестен) — русский художник, рисовальный мастер, этнограф, путешественник и мореплаватель, первый российский арктический живописец
XVIII столетие для России — эпоха географических открытий и знаковых для науки событий. Первая Камчатская экспедиция Беринга — Чирикова (1725–1730), инструкцию для которой собственноручно написал Пётр Великий, Вторая Камчатская, или Великая Северная, экспедиция (1733–1743), давшая уникальные научные труды Георга Стеллера и С.П. Крашенинникова. Спустя 42 года начала отсчёт Северо-восточная географическая и астрономическая экспедиция Биллингса — Сарычева (1785–1795), согласно указу Екатерины II «совершенно секретная». Она должна была решать задачи не только научные — завершить опись северных берегов Чукотки, не доведенную до конца Дмитрием Лаптевым, но и геополитические — закреплять за Российской империей все открытые в ходе продвижения земли и острова на Тихом океане. Под командованием начальника экспедиции адмирала Иосифа Биллингса в долгий и трудный путь отправилась большая команда из 141 человека. И ещё один член экспедиции, на которого возложили обязанности чрезвычайной важности — рисовальный мастер Лука Воронин, первый российский арктический живописец.
Результаты этой кампании, проходившей на море и на суше, были значительными для государства. Что касается их научной части, то за восемь с половиной лет (Северо-Восточная экспедиция была самой продолжительной после Великой Северной) удалось собрать много интересных и значимых сведений о чукчах, алеутах, ительменах и якутах. Этнографические сведения о неизвестных народах, зафиксированные в корабельных журналах, дневниках и «дневных памятниках», до сих пор представляют большой интерес, тем более что многие материалы ещё не опубликованы в полном объёме, а значит, содержат много интересного.
И зримое свидетельство этой экспедиции – рисунки Луки Воронина – поистине уникально. Его работы иллюстрировали рукопись о чукотском естествоиспытателе Карле Мерке, они украсили книгу Г.А. Сарычева «Путешествие по северо-восточной части Сибири, Северному Ледовитому морю и Восточному океану», впервые изданную в 1802 году в Петербурге.
Некоторые из экспедиционных рисунков Воронина долгое время считались утраченными, но затем они были обнаружены и включены в книгу В. Самойлова «Семён Дежнёв и его время», изданную в 1945 году, а три года спустя — в переизданную работу Ф. Короткова «Путешествие Врангеля вдоль северных берегов Сибири и Северного Ледовитого моря». Гравюры с рисунков Воронина до сих пор обогащают современные публикации по этнологии, становясь связующим звеном между первоначальными знаниями о дальневосточных этносах и опытом, накопленным за это время.
Художник Лука Воронин выполнил свою работу в академической манере, с предельной точностью, отображая мельчайшие детали, чтобы в будущем учёные смогли увидеть многие важные утраченные черты традиционного уклада жизни народов Чукотки, Камчатки, Якутии, Аляски. Так, известный этнограф В.Г. Богораз, изучавший чукчей в 1895-1897 годах, познакомился со строением их древнего подземного жилища именно по описаниям рисунков Мерка и Воронина. То же самое можно сказать и о татуировках на лицах чукчей: глядя на портреты, выполненные чертёжником из экспедиции Биллингса-Сарычева, учёные смогли сделать важные выводы о сакральном предназначении этих изображений.
Некоторые графические работы Луки Воронина, вошедшие в рукопись Карла Мерка, находятся в собрании Российской национальной библиотеки. Альбомы с оригинальными рисунками хранятся в собрании уникальных документов Российского государственного архива военно-морского флота в Санкт-Петербурге, но доступ к ним ограничен. Альбомы с гравюрами находятся в фондах того же архива, где собраны документы дореволюционного периода, и здесь исследователям предоставляется возможность работать с этими ценными историческими материалами. Отдельный сборник содержит карты, иллюстрации и виды берегов Охотского моря, Камчатки и Алеутских островов, сделанные во время Северо-Восточной экспедиции Биллингса. Карты Меркатора «были описаны и составлены капитаном флота лейтенантом Гаврилой Сарычевым», рисунки с различными видами местности, охотничьими орудиями и предметами быта, жанровые картины из жизни коренного населения, портреты, выполненные рисовальщиком Лукой Ворониным
Удивительные чувства возникают, когда видишь оригиналы этих гравюр. Мне даже пришло в голову, что если бы фотографии Северо-Восточной экспедиции вдруг нашли свое место в папке архива, то впечатление не было бы таким сильным. В каждой работе мастера рисунка, в каждом объёмном мазке кисти-яркие впечатления талантливого, увлечённого и восхищённого человека. Вот, например, гравюра «Камчадал на санях с упряжкой собак». В солнечном, морозном пространстве сани скользят по заснеженному полу, и каждый фрагмент этой истории важен. Он ничего не упускает, показывает, как «натягивается» собачья упряжка и как её запрягают, тщательно рисует сани, каторжник удобно сидит на мягкой шкуре, и подробно изображает на заднем плане сарай на высоких сваях, бревенчатое жилище без окон. Или другая гравюра — «Вид летних чукотских юрт и якорной стоянки в бухте Святого Лаврентия». Описание его можно найти в книге Гаврилы Сарычева: «После полудни вылавировали мы так далеко к северу, что могли войти в губу Святого Лаврентия. При самом входе в неё, на правой стороне, по берегу видели несколько летних чукотских юрт сидячих чукоч, расположенных при устье небольшой речки, называемой Унягма. Капитан Биллингс, доктор Мерк и я — первые съехали на берег. Чукчи встретили нас ласково и звали в свои юрты, только просили оставить в шлюпке наши шпаги. […] По просьбе капитана Биллингса здешние жители показывали нам свою пляску. После пляски мужчин, сели на землю женщины, одна за другою, составляя полукружие, сняли с правого плеча парки и обнажили с сей стороны вышитые узорами руки, потом запели песню и согласно оной все вдруг правыми руками стали делать движение, как будто брали что с земли и клали в колени, а иногда наклонялись на ту сторону всем корпусом и головою. Впереди сидящая женщина начинала первая, а на неё глядя, и прочие старались делать точно такие же телодвижении».
Интересен портрет «Женщины чукотской земли». Задумчивое лицо в обрамлении волнистых волос, сильные руки. Интересно рассмотреть простое летнее платье из шкур животных, гармонично сочетающиеся украшения и представить, какими были когда-то чукчи-красивыми, мужественными, которые долгое время оставались непокорёнными. «Чукчи, как мужчины, так и женщины, среднего роста, но некоторые из них довольно высокие; они статны и здоровы…» — описывал их Сарычев. Именно такими посчастливилось застать их в конце XIX века и Николаю Львовичу Гондатти, когда он был главой Чукотки, о чём он писал в письме академику Анучину: «Чукчи-видный и высокий народ».
Нас разделяет не так уж много времени — всего два с половиной столетия. Но история сохранила очень мало и отрывочных сведений о рисовальном мастере Луке Воронине. Чтобы создать портрет замечательного художника, их приходилось буквально «вытаскивать за ниточку» из архивных документов и отдельных научных публикаций, где, чаще всего, встречаются лишь краткие упоминания о рисовальном мастере.
Итак, Лука Алексеевич Воронин. В архивных списках выпускников российской Академии художеств он назван этнографом, путешественником и мореплавателем, что совершенно справедливо. Дата рождения – 17 февраля 1765 года, место рождения неизвестно. В 1770 году пятилетний Лука Воронин становится одним из студентов Петербургской Академии художеств, и с этого момента его будущее становится ясным. Чтобы понять, в какой среде находился Лука Воронин в течение последующих пятнадцати лет, пока не окончил Академию в 1785 году, необходимо вкратце рассказать о самом учебном заведении, которое, без преувеличения, стало особым образовательным пространством России в XVIII веке.
Идея создания Академии «трёх благороднейших искусств» (имеется в виду живопись, скульптура и архитектура) принадлежит Петру Великому. В 1724 году монарх издал именной указ «об Академии, в которой преподавались языки, а также другие науки и благородные искусства». В 1757 году Академия была учреждена при Московском университете, затем утверждена специальным указом как самостоятельное учебное заведение и вскоре нашла постоянное место в Петербурге. К тому времени, когда Лука Воронин вошёл в эти стены, «Академия трёх благороднейших искусств» имела двухступенчатую структуру – художественную школу и саму академию. За двенадцать лет его принципы уже были выработаны, накоплен хороший опыт, но, самое главное, подходы к отбору кандидатов на поступление остались неизменными: ни возраст, ни происхождение не имели значения, а единственным условием был талант.
Мы не знаем корней Луки Воронина, в какой семье он родился (первый набор в Академию в 1758 году состоял из студентов Московского университета, а также из «солдатских детей»), но ясно одно: талантливого мальчика заметили и определили в училище на полное жалованье, потому что Императорская Академия художеств содержалась на средства государственной казны. И если предположить, что его семья была не очень богатой, то для Луки такой расклад стал большой удачей. В эти годы училище находилось уже под покровительством Екатерины II, которая, в свою очередь, утвердила «Привилегии и устав императорской Академии трех знатнейших художеств: живописи, скульптуры и архитектуры с воспитанием при оной Академии училищем». Одной из главных задач императрица видела воспитание нового поколения русских «нравственно совершенных». Считалось, что именно с пяти-шести лет можно сформировать достойных граждан отечества, поэтому в течение девяти лет мальчиков обучали общеобразовательным дисциплинам и копированию гравюр и рисунков. Наиболее способные были переведены в специальные классы, где они должны были изучать скульптуру, живопись, гравюру или архитектуру в течение шести лет, в зависимости от их выбора. На протяжении всего этого времени «академики» также получали музыкальное образование, осваивая скрипку, виолончель, клавесин, учились петь, а приобретённые навыки закреплялись в студенческом оркестре и хоре. И ещё одно существенное дополнение к системе воспитания «нравственно совершенных»: в Академии художеств были запрещены телесные наказания. Президент Академии И.И. Бецкой был убеждён, что «… человек, почитая себя человеком, не должен допускать поступать с собою, как с животным».
И всё же главным направлением оставалось художественное. Каждый день от 2 до 4 часов студенты Академии рисовали, стараясь довести свою работу до совершенства; копировали эстампы, гравированные мастерами с картин Паризо, Рафаэля, Тинторетто, Карраччи; сами делали гравюры с подлинных рисунков Ванлоо, Буше, Бушардона, Греза. Такой акцент на рисунке и гравюре не случаен, ведь со времён Петра Великого существовало чёткое разделение между наукой и искусством, которому отводилась роль утилитарного инструмента, а рисовальщику, соответственно, – иллюстратора.
Успешно пройдя первую образовательную ступень, Лука Алексеевич Воронин был зачислен в саму Академию, а в 1785 году ему была присуждена специальность «Живописец зверей и птиц», вручив аттестат Первой степени и шпагу. И сразу же в жизни двадцатилетнего художника произошли важные перемены – он стал участником особо секретной северо-Восточной экспедиции. Можно только догадываться, как он получил такое серьёзное назначение. Наверняка нашлось немало желающих стать участниками важных исторических событий, не исключено, что среди выпускников Академии был проведён отборочный конкурс, и выпускник Лука Воронин был признан лучшим. Начался отсчёт его десятилетнего и трудного пути, который одновременно дал ему редчайший материал для творчества.
Северо-восточная экспедиция сопровождалась огромным количеством документов. В указе Екатерины II, подписанном ею 8 августа 1885 года, отмечалось, что экспедиция под командованием Джозефа Биллингса должна определить долготу и широту устья реки Колымы, нанести на карту весь Чукотский Нос, мыс Восточный и многие острова в Восточном океане, «простирающиеся до американских берегов», а также «совершенно знать моря между материком Иркутской губернии и противоположными берегами Америки».
В первом пункте протокола говорится, что команда доберётся до Казани верхом, а в качестве «командировки» (в протоколе — «для внезапных нужд в пути») выдаст каждому «по 50 рублей». Во втором абзаце есть денежные вопросы: «… милостиво жалуется начальнику и экипажу, что весь их путь идёт на двойном жалованье, которое приказано выдать им здесь за год вперёд».
Чтобы покончить с финансовыми вопросами, приведём ещё один архивный документ — «Протокол рапорта в Адмиралтейств-коллегию капитана 1-го ранга Биллингса о результатах экспедиции, предпринятой через Чукотскую землю», датируемый уже 1792 годом. Здесь среди сообщений о том, что выдан диплом на золотую медаль чукче Аммуляту, а «для одарения чукоч» куплены различные вещи, в том числе 25 фунтов табака и железные котлы весом по 30 фунтов, приводится список команды для получения «сухопутнаго провианта, крупы и соли»
Под номером «6» проходит чертёжный мастер, которому полагается мука – 32 и 1/2 фунта, крупа – 7 и 1/2 фунта, соль – 1 и 1/2 фунта. То же самое относится и к остальным членам команды, за исключением руководителя экспедиции Джозефа Биллингса, который, конечно, должен был быть выше по званию. В приказном списке на получение денежного оклада, рядом с именем художника, значится следующее: «живописцу Луке Воронину из годового оклада семьсот пятьдесят рублей (750), за вычетом медикаментов и больничных принадлежностей за землю, полученную в Якутске, крупы и соли за треть года».
Чертежник Лука Воронин был не самым высокооплачиваемым человеком в экспедиции, но в то же время он чувствовал себя невероятно востребованным. Его навыки иллюстратора требовались многим. Недаром Гаврила Андреевич Сарычев в своём «предисловии» к описанию путешествия Биллингса открыто говорит, что без рисунков и объяснений Воронина многие этнографические записи были бы непонятны, и что он лично тоже пользовался его рисунками и устными пояснениями при описании жилищ чукчей, их езды на оленях, камлания якутского шамана и т.д.
Лука Алексеевич Воронин путешествовал по Восточной Сибири с лейтенантом Сарычевым, плавал на кораблях «Паллада» и «Слава России» с капитаном Биллингсом, который сопровождал его в поездке на Чукотский полуостров, побывал в заливе Аляска. И везде он отражал увиденное на бумаге, наполняя строгие, почти фотографические образы своим личным отношением. Поэтому и в портретах мужчин и женщин островов Уналашка и Кадьяк, и в том же портрете чукчанки можно угадать характеры и настроение. Они предстают как реальные люди со своими радостями и переживаниями, и всё это благодаря талантливому рисовальщику, для которого даже экстремальные условия не стали помехой.
Вот небольшой фрагмент из «ДДневника описания капитаном Биллингсом плавания судна «Слава России» из Санкт-Петербурга на Камчатку», начатого в 1785 году и завершенного в 1789 году, а по окончании Северо-Восточной экспедиции переведённого с английского Н. Коржавиным. Этот редкий архивный документ позволяет почувствовать время и события, ставшие главными в то время как для руководителя экспедиции, так и для художника. Раздел дневника называется «Прогулка к юкагирам» (кстати, именно Джозеф Биллингс оставил первое этнографическое описание этого камчатского народа), и в нём говорится следующее: «Погода была несколько мягче прежней, и юкагиры находились тогда на своих зимовьях на расстоянии 50 вёрст от Нижнеколымского острога. Мне хотелось побывать у них дома, посмотреть, как они живут, и собрать несколько слов на их диалекте. По этой причине утром 14 января я отправился в путь вместе с доктором Дж.Мерсер и рисовальщиком на собачьих упряжках. По дороге наши сани опрокинулись [ … ], собаки наши стремительно опускались вглубь с утёсов, опрокидывали наши сани, а нас валяли по снежным кучам. […] В 4 часа приехали мы в селение юкагирское, оно именуется Нуниунтунг-нагель и стоит на весёлом месте, на стрелке, где реки Налима и Ясашна соединяются в одну, и обе сие реки рыбные. […] Жители обоего пола сошли с крутого берега, на котором стоит их селение, и встречали нас у самой воды в праздничных их нарядах…».
Биллингс наблюдает, задаёт вопросы, записывает, как одеты женщины, какие на них парки из оленьей кожи и чем они раскрашены, как устроены головные уборы замужних юкагиро и молодых девушек, что означает тот или иной священный обряд. Воронин рисует, стараясь не упустить ни одной детали, а также впитывает новую информацию. Мастер рисования строго выполняет возложенные на него обязанности. А в своём рапорте от 16 апреля 1794 года сообщает, что всё это время следует своей задаче — «снятию морских берегов для лучшей верности»
Северо-Восточная экспедиция официально завершилась в 1795 году. Годом ранее Биллингс получил высочайший указ, в котором «Её Императорское Величество Самодержица всея Руси» даёт следующие указания: «Мы приказываем [ … ] журнальные записи, заметки и карты, представленные Биллингсом, должны храниться в Адмиралтейств-коллегии с должным вниманием; [ … ] различные раритеты и коллекции для естественной истории должны быть доставлены в нашу Академию наук». Приказ был выполнен путём передачи в Адмиралтейскую коллегию 115 судовых и путевых журналов, дневников участников экспедиции, а также карт и чертежей.
Лука Алексеевич Воронин вернулся в Петербург в 1793 году и был принят на службу в чертёжную Главного Адмиралтейства. С этого момента его следы теряются. Скорее всего, чертёжник занимался обработкой своих экспедиционных материалов, сделанных в разных частях нынешнего Дальнего Востока, готовил чертежи для их перевода в гравюры. Но ничего нового он уже не создал. А может, просто не было времени. Долгая и тяжёлая работа в экстремальных условиях, уровень медицины того времени серьёзно подорвали его здоровье. В конце концов Биллингс записал в своем дневнике: «Каково нам было терпеть жестокость мороза? Каждый день, при пронизывающем ветре, находиться на открытом воздухе по шесть часов, не находить никаких дров к разведению огня, кроме мелких прутиков, местами попадавшихся, едва достаточных растопить немного снегу для питья, ибо реки замёрзли до дна».
В таких экспедициях люди очень быстро расходовали свои жизненные ресурсы, а когда возвращались домой, так же быстро умирали. Капитан Биллингс прибыл в Петербург смертельно больным, но в то же время завершил отчёт о вверенной ему экспедиции. В 45 лет его не стало. Судьба участников Второй Камчатской экспедиции Георга Вильгельма Стеллера, тяжело заболевшего по дороге в Петербург и умершего в возрасте 37 лет, и Петра Степановича Крашенинникова, едва успевшего закончить обработку камчатских полевых материалов, скоропостижно скончавшегося в возрасте 44 лет. Есть много подобных примеров.
Дата смерти первого арктического живописца Луки Воронина неизвестна. Но даже если предположить, что его путь закончился слишком рано, он сумел выполнить важную миссию для государства и науки. И сделал это достойно.
Источник: История русского искусства.